«Да будет свет!» - сказал собачий бог…
И я сквозь череду реинкарнаций
Прошёл…
И на растерзанном матраце,
Примерив душу, к мамке под бочок
Проковылял…
Родня уже жуёт,
Скулит, но бодро чавкает при этом…
Я крут…
Я поднимаю пистолетом
Короткий хвостик…
С богом, и вперёд!
Который день еда сменяет сон,
А сон еду…
Прозрел уже и хнычу,
Среди цыплят нашел себе добычу,
Но очень страшно…
Грозен и силён
Старик петух, гоняет со двора…
Бегу…
Одна из лап коротковата,
Поэтому хромаю, и куда-то
Всё не туда…
Смеётся детвора…
Идём к реке…
Хозяин впереди,
Взял на руки…
Теперь-то примет в стаю!
Лизнуть его хочу, но так мешает
И тянет вниз подкова на груди…
…Ну, вот и всё…
Свиреп собачий бог…
Исправился. Могло ли быть иначе…
…Вода была холодной и прозрачной
Дорогой вдаль…
Не худшей из дорог…

Я сегодня напьюсь...
И никто мне ни слова не скажет...
Ни жена, ни родители...
Впрочем, уже всё равно...
Я себя ощущаю не то что пропащим...
Пропажей,
Sine ira et studio, видимо так суждено...
Повстречаю бомжа, он застенчиво спросит: "Quo vadis?",
Зачарованно глядя на мятую сотню в руке...
Пригласить бы его, помянуть, но потом не спровадишь...
"Извини, старина, я сегодня один, налегке,
И сегодня напьюсь..."
Одиноко стою у прилавка,
Вот и он - неизвестный доселе коньяк, не Cognac...
Mea culpa...
Душевная боль - поллитровая ставка...
Pro memoria, милая...
Плохо идёт натощак...
Эх, Господь, ни к чему разводить и плодить сантименты...
Pereat mundus et fiat justitia...
Вроде бы так...
Faci quod potui, faciant meliora potentes.
"Dura lex..." - говоришь?
Я отвечу тебе: "Сам дурак..."
Я сегодня напьюсь...
Говорят, что в стихах это можно...
Можно пить, и грешить, и смешить, и любиться с любой...
...Я реально напьюсь бесполезно, ненужно, безбожно,
Lege artis...
За милую душу, с мечтой за душой...

--
1.Sine ira et studio - без гнева ... Читать дальше »

Чему равны две ночи боли?
Как их измерить, чем объять?..
И в сотый раз...
Жила бы мать -
Прогнала боль...
В её подоле
Оставил бы охапку слез,
Уснул на ласковых коленях...
...Но в зеркала ведут ступени,
По стёклам стелется мороз...
...Так резануть по венам, что ли,
Свернуть себя в ручную кладь?..
...Чему равны две ночи боли?
Как их измерить, чем объять?..

Опять проснусь от собственного храпа…
Всегда вот так – то снова, то опять…
Хромает жизнь на все четыре лапы,
И квакает, а стоит ли хромать?
А стоит ли допрыгивать до Бога?
В аду гореть?
Так это опосля…
Не зебра жизнь – лягуха-недотрога,
Петляет всё, но мёртвая петля
Замкнула круг…
Приквакнем от досады,
И снова в путь, и, кажется, вперёд…
Иван-царевич год за годом кряду
Стрелу вострит…
Никак не попадёт…
Всегда вот так – сплошная невезуха.
Царевич в заповедник перешел…
Грустит моя несчастная лягуха,
И слёзы льёт, и квакает, что мол,
Не стать уже Царевной…
Сбросить кожу
Не выгорит…
И верится легко,
Что замкнут круг, везде одно и то же,
И всюду посылают далеко…
Заботливо подсказывает сердце,
Очерчивает жизненный масштаб…
…Иван-царевич сел за браконьерство.
Всегда вот так – то кочка, то ухаб…

"...Дракон, хотя и будучи священным и достойным
почитания, имеет в сущности своей нечто еще
большее от божественного естества, о котором
лучше оставаться в неведении..."
(Элианий, 'De Natura Animalism')

Я сто раз умирал...
На сто первый рождён на рассвете...
Пламенела земля, в сотнях вихрей сошлись облака.
Бушевал океан на моей заповедной планете,
И в минутах, подаренных мне, отражались века...
Я бы умер опять...
И внимал бы заоблачной тризне.
Люди смертны везде, даже в этой волшебной стране...
Но спустился Дракон...
Эликсир человеческой жизни
Снял с широкой груди, осторожно вручил его мне.
Здравствуй, пламенный друг...
Одолела и вас многолюдность...
Посидим у костра,
Все слова навсегда, на потом...
Не умом, а всем сердцем впитаю драконову мудрость,
И характер бессмертный, который не взять на излом.
Вы вернётесь, я знаю...
Вы точно вернётесь когда-то...
Людям хочется мира, и вы обеспечите мир...
Вот и всё...
...Обниму на прощанье крылатого Брата,
И, с душой примирившись, в ущелье швырну Эликсир...

Ложится время пылью
Забвенья на века...
На площади в Севилье
Сожгли еретика.
Сам Томас Торквемада,
Слуга небесных сил,
Слепой приспешник ада
Акт веры освятил.
Он раздавал поспешно
И кровь и плоть...
И хоть
Душа была безгрешной...
"Куда ее, Господь?.."
Срок жизненный очерчен
Бесплодностью земли...
Святую душу черти
Куда-то увели...
Но ангелов крылатых
От Auto da-Fe...
Не оторвать...
К закату
Сам дьявол подшофе,
Под мантией вельможной,
Явил такую прыть,
Доказывал, что можно
И душу умертвить...
Распять её, разрушить,
Опустошить до дна...
...Всевышний молвил: "Душу?
Кому она нужна?.."
Никто из нас не вечен,
Все прах, и тлен, и дым...
...Путь Господа конечен.
Жаль, неисповедим...

Там всё иначе…
Мир запараллелен
И вывернут изнанкой бытия…
Там неуютно, холодно в постели,
И воздуха прозрачного струя
Теряет свежесть…
Затхлостью и тленом
Пропитан стойко каждый уголок…
Застыло время, тень ползёт по стенам…
Там долог день…
Там даже срок не в срок…
Там зеркала в несчастьях виноваты,
Безжалостно суммируют грехи…
Там бога нет, и место там не свято,
Там пусто, но рождаются стихи…
В шкафах одежда женская…
На полках
За створками кладбищенский покой…
…Там слышен вой потерянного волка,
Отчаянный и выстраданный вой…

Ах, как ты мне безумно опостылел
Фальшивой безупречностью манер,
Воспитанный в Викторианском стиле,
Неисправимый русский офицер.
Когда сердца друзей пылали местью,
Когда Россия виделась в прицел,
Ты упивался старомодной честью
И, по несчастью, оставался цел.
И лишь в конце войны шальная пуля,
Откуда залетевшая, Бог весть,
Когда ты прохлаждался в карауле,
Пробила грудь…
И раздробила честь.
Ты плакал обреченно, и ругался.
Тебе, чья жизнь была на волоске,
Проклятья больше шли, чем черный галстук
И тросточка английская в руке.
Был каждый стон твоим последним стоном.
Ты рвал бинты на части в забытьи.
Я наливала спирт в стакан граненый,
Чтоб облегчить страдания твои…
В чужом краю зарубцевалась рана,
И как-то, предвечернею порой
К нам вышел прямиком из ресторана
Всё тот же романтический герой.
Мы виделись всё чаще, и всё ближе.
Ты каждый вечер шел в игорный зал…
И где-то на окраинах Парижа
Остатки чести в карты проиграл…
Ах, как ты мне безумно опостылел
Фальшивой безупречностью манер,
Воспитанный в Викторианском стиле,
Когда-то честный русский офицер…

«ты не смеешь погибнуть, покуда не встретишь Ассоль,
ты не должен!»

/Ермак Вера, «не смей…»/

А боль давно ушла в разряд потерь,
Сменившись ежедневной горькой скукой…
Поверь себе – заставь! – в себя поверь
И дружески протянутые руки
Попробуй удержать…
Не отпускай…
Всё остальное – побоку и всуе…
А слухи за спиной и грязь?..
Пускай…
Собаки лают, караван кочует…
Гнилая обреченность – ведь она
В уме, в душе…
Прилипчива зараза…
А дальше -
Шаг за шагом…
Из окна
Так, чтобы навсегда, легко и сразу…

…В жестоких отражениях зеркал
Найти свою, не гибельную стаю…
Я в жизни слишком многих потерял,
Теперь уже друзья меня теряют.
Мне руку тяжело им протянуть,
На помощь не позвать…
На сердце – сырость,
От боли вновь покорно сжалась грудь…
Но есть душа, которая на вырост.
А ей бы отогреться, наконец,
И к черту, или к богу – метастазы…

…А, может, девять граммов и свинец,
Так, чтобы навсегда, легко и сразу…

Ох, не всё отболело…

Просёлками
Удалось на большак повернуть-
Так казалось…
Но снова осколками
Режет душу насквозь
Та же суть…

Снова нечисть, отбросив сомнения,
Объявилась…
Да что за напасть?
…Обернулся на шорох, а тень моя
На паркете петлёй улеглась…

…Я пишу эти строки наколками
На душе.
Раскалённой иглой…

…Homo homini lupus est…

Волком бы
Ощетиниться перед судьбой…
Не метаться, не рваться, не чувствовать,
И судьбу укусить невпопад…

…Наши души на ложе Прокрустовом
Не ломаются… Бьются, кричат…
Мы не слышим их – только вот
Колется
Что-то в сердце, скребётся в груди…

Души… Судеб и жизней невольницы…

…Отпускаю тебя… Уходи…

Мир сжимается
До искушения…
Держит время моё на весу…

…А душа… Ей не нужно спасения,
Я и сам свою душу спасу…